Читать интересную книгу Коротенькие рассказики. Том 1 - Виктор Уськов

Если бы смотреть на экране, то нам бы показывали то кадры сплошной черноты, то, как молния на черном небе, блеск его алюминиевой палки. Людей показали бы смеющихся. Или злых, разговаривающих, молчащих, старых, молодых, красивых с сумочками и дипломатами…

Стук. Стук. Стук. Стук. Однообразный и четкий стук среди людской толпы – шумной, пестрой, с солнцем и без солнца, но среди бела дня. А для слепого – ночь. Ночь. Ночь… Нет! Мгла. Сплошная черная мгла всегда: и когда спит, и когда бодрствует.

Если бы нам, зрячим, завязать глаза, дать в руку звенящую палку и заставить идти по старой, знакомой тропе – для нас это будет непосильной задачей. Но если продержать слепым год – эта слепота уже будет не трагедией, а тяжелой, но привычной жизнью.

В основном, слепые живут в обществе слепых, где им дают работу и дотации. Там они живут полнокровной жизнью. Об одном всегда прошу: обернитесь на четкий глухой стук, уступите дорогу, помните, что это идет слепой. И не торопитесь, проводите его домой или куда-то еще. Помните, что для него всегда и всюду – кромешная ночь.

Рязанов

Много лет назад в Талице жил мастер по гармошкам, которого знал весь район. Бывало, в каждой деревне района найдется «новая» гармонь. Все знали, что она вышла из рук мастера Рязанова, потому что играла лучше любой новой.

Рязанов в то далекое время (при Сталине) аккуратно платил оброк-патент и назывался частником. «Частник» этот из рухляди делал гармонь-конфетку. Он делал новые двойные мехи (полностью как-то клеил вторую рубашку), полировал дерево (оно блестело как новое), менял все лайки (это мягкая кожа под клапанами), менял голоса, если полностью проржавели, ну и добавлял или заменял всякую необходимую мелочь. Голоса он проверял иголкой, никогда не дул в них. Это я перечислил основной ремонт. Учился ли он, где, у кого, я не знаю, не спрашивал.

Мне надо было увидеть его во что бы то ни стало Я купил в Свердловске с рук дешевую гармонь. Два голоса не играли совсем, только воздух выходил. Сносил в ремонт, поиграл немного – снова два голоса замолчали. Гармошка-то была советская! А верх был в порядке. Собрался я и поехал я к нему в Талицу. Мне рассказали, как найти Рязанова. Зашел. Передо мной простой мужик средних лет сидит и что-то ковыряет в гармошке. Одет в домашнее, бытовое.

– Ты, я вижу, принес, показывай.

– Да мне нужно поставить два голоса. Мне два голоса делали.

– И неплохо наклепали. Неплохо, неплохо… В Свердловске, в мастерской? Сделаю я тебе два голоса. Приходи через неделю.

Через неделю я забрал гармошку. Брал он по тем временам дорого, но делал, я уже говорил, на совесть!

Безалкогольная свадьба

При Президенте (тогда генеральном секретаре) Горбачеве стали привычными безалкогольные торжества, в том числе и свадьбы.

Встретил как-то приятеля с женой.

– Здорово!

– Здравствуй. Ты не иначе как со свадьбы. Ну, ты даешь! Ведь я видел тебя три дня назад. Ты ехал, видно, как раз на эту свадьбу, как огурчик! При галстуке, веселый, я даже позавидовал, глядя на тебя. Где галстук-то, потерял? Что, безалкогольная свадьба была?

– Уж и не говори… Говорят, чуть не по ящику вина было на человека. Многие гости не явились – не рассчитали хозяева. Сначала и вправду хотели сделать безалкогольную, да куда там…

– Да, вот уж поистине говорят: «Куда идешь? – На свадьбу! – ответ веселый, бодрый. А потом, видя тебя замызганного, понурого, сердитого: – Откуда идешь? – Со свадьбы».

Так и ты. Посмотри, на кого похож? Зарос, морда опухшая, глаза провалились, во всю щеку ссадина – ей-богу, эта свадьба тебе год жизни будет стоить!

Жена сказала: будь они прокляты, все эти вечера, праздники, свадьбы… Ты ведь знаешь, я просто так не пью…

– Ну, расскажи хоть, что там веселого было?

– А что рассказывать? Свадьба как свадьба, весело, конечно…

Встреча с профессором

Я искал могилу отца, а наткнулся на могилу знакомого профессора. Не буду называть имени, потому что его ученики, может, еще живы. Это они мне испортили печень – сожгли каким-то лекарством, благо, я вовремя бросил принимать это лекарство. Почуял нелады – и выбросил подальше. Конечно, это бывает редко!

Я ездил тогда молодым еще на «Москвиче-401». Покрасил его в цвет «морской волны», заменил сгнившие пороги и другое барахло.

– Смотри, какая у тебя красивая машина стала. А то все были серые да серые… У меня тоже была «Волга-21», но я ее продал.

Сам он был худощавый, еврей, среднего, даже небольшого роста. Одет просто, не по-профессорски: все серое, мужицкое. Не похож на профессора медицины.

– Я долго добивался встречи с Вами, – наконец добился. Но приняли меня Ваши ученики, раздели, обследовали, все как положено, только они ошиблись, дали мне не то лекарство. Знай бы я, что не Вы будете принимать меня…

Профессор молчал. Отвез я его, куда он просил, – и все. Его я не виню, ведь он не сам меня осматривал, но зарок себе я дал крепкий: никогда не искать пути к профессорам!

Теперь он лежит в сырой земле и ничего не говорит… Вот так и произошла моя вторая встреча с профессором.

Экология национальной музыки

Мелодия – душа музыки.

Вольфганг Амадей Моцарт

Я убежден, что если проиграть пять мелодий и собрать пять ансамблей из разных стран, то ни у кого не возникнет желания угадать хотя бы одну мелодию. Настолько современные мелодии, как говорится, ни к селу, ни к городу!

К золотому фонду культуры они, конечно, не принадлежат. Экологическое вымирание национальной музыки происходит во всем мире!

Композиторы! Дайте в музыке своей сочувствие горю моему или радости! Дайте песню, музыку, созвучную моей душе, моему настроению! Я так люблю музыку мелодичную, спокойную или буйную. Как говаривал покойный Образцов: «Гитара не нарушает тишину, а создает ее».

Музыка, будь то «Эгмонт» или «Кориолан» Бетховена, при всей мощи оркестра, не нарушает тишину, а создает ее. В душе моей рождается созвучие, гармония. Разная музыка будит разные чувства, которые во все времена зависели от композитора, его личности и его национальности.

Теперь, похоже, музыку создают роботы всего мира – и все на один манер. Но была же когда-то цыганская музыка, русская, украинская, еврейская – и столько, сколько наций в мире!

И русский понимал музыку кавказскую. Любой народ понимал музыку другого народа, потому что билось в этой музыке всегда одно общее всему миру человеческое сердце. Музыка – это солнце, которое греет и чернокожего, и белокожего человека одинаково.

Бабка Степанида

С тех пор как сыграли свадьбу, Мария пришла жить в дом Владика и его матери, бабки Степаниды. И становилась Мария Семеновна хозяйкой в доме все больше и больше, видя, что ее муж молчит.

Шире-дале, Мария вообще перестала с бабой Степанидой разговаривать. Степанида готовила вкусно, но сын не ел, чтобы не обидеть жену.

– Ты что не ешь, сынок, я тебе каши твоей сварила?

– Да потому, мать, что сейчас не модно быть толстым.

Владик сам не замечал за собой, как стал разговаривать с матерью все реже и реже. Так прошло около года.

Владик возил свою возлюбленную на Жигулях. Третья модель Жигулей оказалась ходкой и крепкой. Потому что матери дали ее новой. Сам председатель колхоза за нее заступился.

– Вот, тетка Степанида, жена погибшего, сама стоит на очереди десять лет, даже состарилась, но все еще работает. Я понимаю, что берет она для сына. Давайте проголосуем за нее. Постановили на очередном собрании ее наградить. Единогласно!

Так и выделили ей автомобиль. Поехала она в район и купила на себя.

Только недолго довелось сыну ездить на автомобиле…

Сын отвез мать в Дом престарелых. А она ему:

– А теперь вылазь, сынок, и живите с богом со своей Марией. Вылазь, вылазь давай… Я хозяйка этой машины.

Делать было нечего, рядом стоял директор Дом престарелых. Она договорилась с ним заранее, что он ее берет вместе с Жигулями. Сын Владик ушел со двора расстроенный.

Из детства Тани

Дочка:

– Когда я вырасту большая, я тоже заделаюсь писателем. Напишу про Иринку Анненкову – издам большим тиражом!

– Таня, покажи-ка мне свои зубки. У-у, какие редкие, некрасивые. Вот плохо ешь, и потому зубы плохие… А будут зубы некрасивые – и замуж тебя никто не возьмет…

– Ну уж… Тебя-то, такого козла, взяли!

Мать как-то взяла Таню с собой на работу в магазин на весь день.

Одна из продавщиц оставила на столе ершик – то ли мыть бутыли, то ли приборы какие-то чистить. Вернулась.

– Я у вас не оставляла ершик?

– Нет. Я не видела.

А вечером, когда собирались домой, продавец-напарница увидела у Тани тот самый ершик завернутым в газетку.

В жизни каждому приходится торить свою дорогу в первый и единственный раз. Потому, как говорят, чтоб не наломать дров, смолоду надо обязательно слушать советы старших, уже прошедших тот путь дороги, на котором теперь стоишь ты. Но, прислушиваясь, надо все делать по-своему – ведь идти этой дорогой тебе.